Мы с моей подругой Галиной родились в небольшом поселке, учились в одном классе и были, как говорится, водой не разольешь. Окончив школу, вместе поехали в город, где подали документы в тогда еще Педагогический институт на факультет иностранных языков.
Это был смелый шаг, потому что подготовка к такому предмету у жителей отдаленных карельских поселков, мягко говоря, не очень. Но я много занималась дома и прошла по конкурсу, а Галя провалила экзамены. Она так сильно переживала, и наша дружба казалась мне столь нерушимой, что я не стала учиться в Пединституте, а пошла вместе с подругой в Медицинский колледж. Казалось бы, совсем другая специальность, но на тот момент для меня самым важным было не разлучаться с подругой.
Я старалась учиться, а Галя ленилась, но так было и в школе. Она часто у меня списывала, но я не придавала этому значения и уж тем более не обижалась. В колледже я тоже ей помогала, потому что у Галины быстро появились «хвосты». Хотя мы по-прежнему дружили, постепенно Галя стала отдавать предпочтение другим девушкам, тем, кто посмелее и увлечен не только учебой.
Часто случается, что попавшие в город сельские девушки теряют голову от новизны впечатлений и внезапной свободы, что нередко заканчивается свободой нравов. Когда я попыталась поговорить об этом с Галей, натолкнулась на насмешки и грубость. Подруга сказала, что я ей завидую, потому что на нее парни обращают внимание, а на меня — нет. Но я просто решила оставить кавалеров на потом. В сельской местности получают немного, я не хотела обременять родителей и старалась учиться на стипендию, а многие общежитские девушки из нашей группы перебивались кое-как. В том числе и Галя.
Я помогала подруге деньгами, пока мне это не надоело. Ладно, давала бы на еду, а то, получается, отнимала от себя и своей семьи, а Галя тратила эти деньги непонятно на что. Помимо новых подруг, у нее появились вредные привычки, и тогда я пришла к выводу, что нашей дружбе пришел конец. Мне было очень горько это сознавать, а Галя, кажется, ничего не заметила. Как-то она все-таки училась, поэтому мы постоянно встречались, но я, как ни странно, не замечала никаких внешних перемен. И, как потом выяснилось, не одна я.
Многие женщины скажут, что скрыть беременность невозможно, но, оказывается, это не так. Все девять месяцев Галя посещала занятия, и никто ничего не заметил. Правда, она была худенькая, живот был небольшой, и она его прятала под хорошо подобранной одеждой. Кто отец ребенка, я не знаю до сих пор, возможно, это неизвестно и самой Галине. Отношений у нее было много, и, несмотря на то, что она хвасталась парнями, вряд ли хотя бы один из них имел серьезные намерения.
Родила Галя ночью в общежитском душе, одна, ей никто не помогал. Сама перерезала ножом и перевязала нитками пуповину. Потом я из интереса прочитала, как это происходит, и, с одной стороны, удивилась, насколько важно и сложно все сделать правильно, а с другой — поразилась, как быстро и ловко с этим справилась Галя. На занятиях нам описывали, какие осложнения бывают во время родов, какие встречаются патологии, а тут — ничего, все нормально.
Мне страшно подумать, что было на уме у Галины, почему она никому ничего не сказала, не встала на учет в женской консультации, а предпочла рожать, как бездомная кошка. Может, хотела совершить преступление, как некоторые женщины, которых ни матерями, ни женщинами не назовешь. Но это так и осталось тайной, потому что по дороге из душа Галя встретила девушку из соседней комнаты, и та, увидев кровавые следы, подняла панику. Несмотря на просьбы Галины, она вызвала «скорую», и мою бывшую подругу увезли в роддом. После к делу подключилась полиция, нас опрашивали и в итоге криминала в случившемся не нашли.
Ни в общежитии, ни на занятиях Галя больше не появилась, но мне хотелось знать, что было дальше с ней и с ее ребенком. Я знала, что родилась девочка, и позвонила в роддом. Назвала фамилию Гали, и мне сказали, что ее вместе с ребенком отправили в Детскую республиканскую больницу, в отделение младшего детства. Я обратилась туда, и мне сообщили, что Галина написала отказ от дочери и ушла из больницы. На каникулах я съездила в родной поселок и зашла к родителям Гали: правды они не знали, думали, что она учится. И хотя в последнее время она не давала о себе знать, они не волновались: семья многодетная, и родителям, видимо, было не до Галины.
Я окончила колледж с красным дипломом, устроилась на работу, вышла замуж, родилась дочь. Время от времени я вспоминала Галину: где она, что с ней? Вспоминала, а потом забывала, и мне казалось, что я больше никогда не увижу бывшую подругу. О ее дочери я тоже думала, особенно тогда, когда мне попадались статьи о детских домах, но мне не приходило в голову, что я буду иметь к этому какое-то отношение.
Когда нашей дочери исполнилось три года, мы с мужем решили завести второго ребенка. Мы оба были единственными детьми в семье, поэтому нам хотелось, чтобы у Даши был брат или сестра. Но наши попытки не увенчались успехом, и мне поставили диагноз «вторичное бесплодие». Нельзя сказать, что мы с мужем сильно огорчились, ведь один ребенок у нас уже был, но потом я заметила, что все чаще вспоминаю дочь Гали. Моя Даша росла в полной семье, а у той малышки не было ни мамы, ни папы.
Мне до боли захотелось разыскать этого ребенка, что оказалось несложно сделать, поскольку у Галины была малораспространенная фамилия. Девочку звали Алла, она воспитывалась в детском доме. Я пришла туда как волонтер, принесла детям подарки, играла и гуляла с ними, хотя больше всего меня, конечно, интересовала Алла. Она показалась мне развитой, общительной, симпатичной. Ничего не говоря мужу, я продолжала посещать детский дом два-три раза в неделю, и мной все больше и больше овладевали мысли об Алле.
Я легко представляла, как она поселится в нашем доме, станет называть нас с мужем мамой и папой, подружится с Дашей. Я обратилась в отдел опеки и попечительства, где получила необходимую информацию о том, как проходит усыновление. Я была поражена, сколько хороших, умных, милых детей находится в детском доме, потому что их матери и отцы лишены родительских прав. То есть сначала им было плохо в семье, а потом их поместили в казенное учреждение, к которому далеко не сразу привыкнешь. Какой же стресс получили эти ребятишки!
Когда я обо всем рассказала мужу, он сперва он не понял, чего я хочу, а потом выступил против моей идеи. Сказал, что процедура усыновления очень сложная, задал вопрос, как мы объясним Даше, что у нее появилась не младшая, а старшая сестра, предостерегал меня от неожиданностей и разочарований. Но для меня это был не чужой ребенок, а дочь Гали, которую я знала с детства и от которой никак не ожидала такого поступка. Почему-то я чувствовала ответственность за судьбу Аллы и верила, что смогу ее полюбить. А еще знала, что сумею убедить мужа.
Не буду рассказывать, через что нам пришлось пройти, замечу только, что процедура усыновления для сильных духом, имеющих завидный запас терпения и крепкие нервы. Но мы сумели решить все вопросы, как документальные, так и морально-этические, и Алла вошла в нашу семью. Трудностей было много, они нарастали, как снежный ком, но я не жаловалась, потому что это была моя затея. К счастью, Алла и Даша ладили между собой, и хотя я знала, что впереди нас поджидает немало сложностей, надеялась, что мы справимся.
Меньше всего я ожидала, что в моей жизни вновь появится Галина, но она возникла, словно ниоткуда, с явной целью разрушить наш долго создаваемый и пока еще хрупкий мир. Разыскать свою дочь она вполне могла, но как узнала, что Аллу взяли именно мы? Все тайное рано или поздно становится явным — в нашем случае это коснулось и тайны усыновления. Впоследствии я пыталась разобраться, но концов не нашла. Про Галину: если бы я увидела опустившуюся, ведущую асоциальный образ жизни особу, то, наверное, не удивилась бы, но передо мной предстала вполне обычная, не вызывающая отрицательных эмоций женщина. Но это было только на первый взгляд.
«Не смогла родить своего ребенка, решила использовать моего? Захотела показать всем, какая ты хорошая, а я — дрянь? Заполучила материнский капитал?» — это малая часть того, что мне пришлось выслушать. Какой капитал? Галина даже не знала, о чем она говорит. Тем не менее, она подала в суд. Шансов отобрать у нас ребенка или что-то высудить у нее не было, но вытрепать нервы нам и нанести психологическую травму Алле она могла. Я в отчаянии предложила дать ей денег, но муж сказал: «Заплатишь один раз, придется платить всю жизнь. Она не оставит нас в покое, а главное — не отстанет от девочки».
До суда Галина пыталась перехватить Аллу по дороге из школы, поговорить с ней и нашептать о нас гадостей. В результате мы отправили обеих девочек к бабушке и дедушке. Суд мы с мужем выиграли, но нам пришлось поменять место жительства, перевести дочерей в другую школу. Возможно, Галина опять нас найдет и доставит нам новые неприятности, но пока мы преодолели препятствия и смотрим в будущее с надеждой и оптимизмом.
Алла знает, что она приемная, но мы очень надеемся, что она верит: мы ее любим и не оставим. Мы рассказали ей не всю правду, а только часть: не потому что не хотели опорочить ее родную мать, а потому что желали поберечь психику ребенка. В случае с Галиной содеянного уже не исправишь, и мне жаль, что отказавшихся от своих детей или лишенных родительских прав женщин слишком много, как много и тех, кто по каким-то причинам не может иметь малыша. И в этом случае я хочу сказать только одно: если в нашей жизни существует хоть малейший шанс сделать добро, не стоит его упускать
Источник: