Если ваш ребёнок — психопат

Лишь только в России какой-нибудь подросток расстреляет своих сверстников (да, уже можно говорить об определенной статистике) возмущенные начинают нападать на его родителей. «Ка-а-к вы могли не видеть, что рядом с вами живет убийца?» — кричат они, полагая, по-видимому, что родители должны каким-то внутренним чутьем догадываться, что их ребенок намеревается убить людей. По-моему, это страшная глупость.

Случаев, когда объявляют такую травлю, множество. Даже сегодня у нас на сайте вышел текст, в котором детский психолог без тени сомнения заявляет: «Я не очень верю в то, что этого нельзя было не заметить в случае с керченским стрелком. Все равно какие-то звоночки должны были быть. И если бы родители были в контакте с ребенком, они их увидели бы». Да, контакт между членами семьи — дело хорошее. Но, увы, редко встречающееся и ограниченное какими-либо сферами интересов. Как правило, это учеба ребенка, его здоровье и планы на будущее. Все остальное — включая интерес к противоположному полу, ссоры с ровесниками, суицидальные мысли — увы, дело сугубо личное. И редко обсуждаемое с родителями.

Потом, хорошо. Допустим, родители заметили, что с ребенком что-то не так. Он угрюм, неразговорчив и часто проводит время за компьютером. Какие способы ему помочь придумало наше общество для его родителей? Отвести к школьному психологу? Он ничего не скажет — потому что побоится, что о его проблемах узнают все, от учителей до одноклассников. Записаться к платному специалисту? Редко кто решит выделить из семейного бюджета средства на это, потому что подросток во всеобщем понимании — в принципе, существо непредсказуемое. Да и денег вечно не хватает. «Скоро это у него пройдет» — думает большинство родителей, и их сложно за это судить. Потому что у нас так принято. Я уже не говорю про то, что в России нет организаций, занимающихся «проблемными» детьми. Теми, кто не просто угрюмы, а душат кошек, провоцируют драки или воруют. Выбор небольшой: это либо какие-нибудь встречи со священниками, либо детская комната милиции. То есть, полиции. Но ни то, ни другое по-настоящему помочь не может. Потому что там борются с последствиями, а не с первопричиной детских проблем.

И те, кто нападает на родителей малолетних убийц, априори полагают, что первопричина проблем этих детей — воспитание. Или отсутствие этого воспитания. А о том, что у подростка просто могло быть психическое заболевание, которое — да! — было незаметно для окружающих, даже для родителей, забывают. Об этом прекрасно рассказала Сью Клеболд, мама Дилана Клеболда, который вместе с другом Эриком Харрисом в 1999 году убили 13 человек в школе Колумбайн. После того, как ее сын устроил бойню (с которой, собственно, все школьные расстрелы и начались), а потом покончил жизнь самоубийством, все обращались к ней с одним-единственным вопросом: «Как ты могла этого не замечать? Что же ты за мать?». А она не только не замечала, но и всю жизнь искренне думала, что была хорошей матерью, которая «помогала своим детям стать здоровыми, заботливыми, ответственными взрослыми»:

Эта трагедия продемонстрировала, что Дилан был совсем не тем человеком, которого я знала. Помимо его отца, я была тем человеком, который знал и любил Дилана больше всех. И если кто и должен был знать, что происходит — то это я. Но я не знала.

Только спустя месяцы после того страшного дня Сью нашла тетрадь сына, в которой он одной строчкой написал, что мысли о самоубийстве преследуют его. А специалисты потом объяснили ей, что «его причастность к стрельбе была порождена не желанием убивать, а желанием умереть». Седая старушка рассказывает, что долгие годы после трагедии не только копалась в себе, но и чуть было не сошла с ума от страшных мыслей. После Колумбайна она заработала рак и психическое расстройство, которое выражалась в нескончаемых панических атаках.

Каждый раз, когда меня спрашивают: «Как ты вообще могла не знать?» — это будто удар под дых. В этом вопросе звучит осуждение, которое возвращает мое чувство вины, которое я так и не могу ликвидировать. Если бы достаточно было любви, чтобы помешать склонному к суициду человеку причинить себе вред — самоубийств бы не было. Но любовь — это еще не все. И самоубийств очень много <…> Мы не в силах понять и контролировать все, что чувствуют и думают наши близкие. Мы всегда должны допускать, что тот, кого мы любим — страдает. Независимо от того, что он говорит и как себя ведет. Прискорбная правда в том, что самые бдительные и ответственные могут быть не в состоянии помочь. Но во имя любви мы не должны переставать пытаться.

Вы сами-то хорошо знаете своих близких? Точно в курсе, что у них на уме? От вас после 15 лет совместной жизни не уходил муж? Престарелый родственник-атлет-зожник не начинал вдруг пить? А вы сами в себе полностью уверены? Ой ли?

В общем, мне кажется, что разговоры в духе «как ты мог это просмотреть» появляются из-за ложной установки, что «хороший родитель — это контролирующий родитель». Абсолютно всё контролирующий. А оттого как бы немножко не человек, а робот. Вот мы и живем в обществе роботов, в котором бы контроль — ослабить, а оптику — настроить. Чтобы не следить за любимыми людьми, а постараться, наконец, их разглядеть.

Источник: gubdaily.ru