Игнат Бакин
8 октября Нобелевский комитет сообщил, что присудил Нобелевскую премию мира главному редактору «Новой газеты» Дмитрию Муратову, вторым лауреатом стала филиппинская журналистка Мария Ресса. Комитет отметил, что они заслужили награду «за их усилия по защите свободы слова». Муратов посвятил премию погибшим коллегам, а также «иноагентам». Он сказал, что этой премией «мы будем отдуваться за российскую журналистику, которую сейчас стараются репрессировать». В тот же день Минюст РФ расширил реестр СМИ-«иноагентов», теперь в нем 85 человек и организаций.
Znak.com поговорил с тремя российскими журналистами, которые первыми оказались в этом реестре в декабре 2020 года. Как известно, физлица-«иноагенты» должны маркировать свои публикации, даже комментарии в соцсетях, периодически отчитываться перед Минюстом о своих доходах и расходах и зарегистрировать юридическое лицо. Невыполнение требований чревато огромными штрафами, административной и уголовной ответственностью. Как с этим живут и работают на десятом месяце иноагентства — рассказывают Людмила Савицкая, Денис Камалягин и Сергей Маркелов.
«Если покупаю подружке кофе в долг, прошу ее потом оформить расходно-кассовый ордер»
Людмила Савицкая/FacebookЛюдмила Савицкая. Журналистка «Радио Свобода», признана «иноагентом» за репортажи на «Радио Свобода» (издание включено в реестр СМИ-«иноагентов»)
Очень сложно стало жить. На десятом месяце иноагентства я столкнулась с такими огромными проблемами, которых даже представить не могла в самом начале. Большую часть времени я трачу сейчас на составление отчетов в различные госорганы, сижу целыми днями в Пенсионном фонде, в налоговой инспекции и прочих ведомствах. Практически хожу туда как на работу.
Каждый квартал я обязана как физлицо-«иноагент» сдавать отчеты в Минюст. Форма занимает 86 листов, которые отправляются заказным письмом. Кроме того, «иноагент» должен зарегистрировать юрлицо. Это невероятный маразм, но такова реальность. За невыполнение требований к иноагентам для юрлиц предусмотрены штрафы от 500 тыс. рублей.
Сначала я подала в Минюст документы на регистрацию автономной некоммерческой организации «Журналист — иностранный агент». С меня взяли пошлину в 4 тыс. рублей, приняли документы, а потом отказали в регистрации по совершенно диким формальностям. Юристы из «Агоры» были удивлены. Пошлину, естественно, не вернули. Мы прикинули, что это будет продолжаться и впредь, поэтому я создала ООО «Журналист — иностранный агент» с уставным капиталом в 10 тыс. рублей. Отчитываться по юрлицу нужно каждый месяц в несколько органов госвласти. 1 октября Минюст признал ООО «Журналист — иностранный агент» «иноагентом». Это означает, что отчетов будет еще больше.
В своих первых отчетах я подробно расписывала расходы, вплоть до того, что в конкретный день заказывала в кафе пирожок «Лодочка с сыром» за 47 рублей. Если кто-то из друзей мне перевел деньги — я также обязана это указывать. Поэтому если покупаю подружке кофе в долг, прошу ее потом оформить расходно-кассовый ордер, чтобы была подтверждена цель перевода. Иначе ведь могут подумать, что речь идет о финансировании президента США Джо Байдена.
До 15 октября нужно сдать очередной отчет. В нем я планирую не так детально все указывать, а ограничиться пунктами «транспорт», «продукты», «медицинские услуги», отдельно — салон красоты и так далее. Пока претензий к отчетам не было, но говорят, что они могут появиться ближе к концу года.
Я подсчитала, что в год «иноагенту» нужно подать около 30 отчетов. В них буквально все обо мне. Поэтому у меня нет больше частной жизни, нет финансовой безопасности.
Государство думает, что я веду политическую деятельность. Поэтому в отчетах, помимо доходов и расходов, нужно писать о том, чем я занимаюсь. Так и указываю: поехала в суд на такси, писала новость в зале заседаний. При этом форма отчетности уже дважды поменялась в течение 2021 года — стала сложнее и больше.
Люди боятся моего статуса. У меня сорвалось уже 11 репортажей из-за того, что многие россияне думают: «иноагент» — это шпион, с ним нельзя общаться, потому что можно сесть за госизмену. Чаще с этим сталкиваешься в глубинке, в деревнях, где работают всего лишь два телеканала — «Россия 1» и Первый канал, которые промывают гражданам мозги.
Znak.com присоединился к акции против преследования независимых СМИ
Ситуация унизительная. Я журналист, который занимается социалкой. И причем тут шпионаж, если я пишу о бытовых проблемах или о том, что человека, к примеру, вызвали в полицию из-за отказа делать прививку? Да зачем это Западу вообще? Иногда, конечно, мои объяснения работают, но в большинстве случаев у людей собственная картина мира, сформированная пропагандой. В таких условиях очень сложно работать.
Многие считают, что «иноагент» — это «знак качества, почетный статус». Но так говорят люди, которые не были в нашей шкуре. На самом деле это очень нервная история, постоянное усиление тревожного фона, ощущение небезопасности и опасения из-за возможных штрафов и прочих неприятных вещей от государства.
Мой статус сказывается на близких. Например, мой муж решил пойти в муниципальные депутаты. Ему пришлось во всех своих агитационных и информационных материалах писать капслоком «лицо, аффилированное с иноагентом…». Для глубинного народа это как синоним «член семьи врага народа». Чтобы как-то прояснить ситуацию, он сделал классный логотип — два обручальных кольца, скрепленных наручниками. Но избирательная комиссия зарубила логотип. В итоге в депутаты он не прошел.
Сегодня «прилетело» мужу, а потом могут докопаться и до других моих родственников. Абсурд, конечно, но я не удивлюсь, если нашего кота власти признают «нежелательным». Я пытаюсь на эту тему шутить, но на самом деле это не смешно.
Если я публикую фотографию в Instagram или пишу что-то в Facebook, даже комментарий, то обязана сопровождать сообщение уточнением об «иноагентстве» из 24 слов капслоком. Это, конечно, очень неудобно и многих раздражает. Меня постоянно банят в соцсетях. Доходит до абсурда. Я, например, подписана на аккаунты нескольких издательств, они иногда проводят розыгрыши книг. Для участия в конкурсе нужно ответить на вопросы. Я попыталась оставить комментарий, за что меня забанили, посчитав спамером из-за капслока. А я ведь всего лишь исполняла закон! То же самое — в случаях, если я хочу спросить в онлайн-магазине, сколько стоит платьишко.
Люди при этом возмущаются из-за иноагентской плашки, говорят, что страдают из-за этого. Вы страдаете, серьезно? Я тут под репрессиями, а вам сложно читать приписки, которые требует от нас Минюст… Приписки, из-за которых мы чувствуем себя людьми второго сорта… Обидно очень.
Я по-прежнему пытаюсь оспорить свой статус «иноагента». Была проиграна первая инстанция, апелляция, добрались до стадии кассации. Я рада этим судам, потому что хотя бы там есть возможность в лицо высказать Минюсту то, что я о них думаю. Они же мне даже в суде не объяснили, чей я иноагент, какой страны? Не предъявили никаких подтверждающих документов.
Я продолжают работать в «Радио Свобода», издание меня поддерживает. Но ушла из ряда других проектов. Мои реальные доходы снизились, в том числе из-за многочисленных трат на отчеты и их пересылку. И сменить работу проблематично. Даже самые либеральные независимые издания боятся брать к себе таких, как мы. Даже если я перестану заниматься журналистикой, я не перестану быть «иноагентом».
Такое ощущение, что помещена в клетку. Часто настроение уходит в глубокий минус. Я не свыклась со статусом «иноагента» еще и потому, что каждый месяц прилетают новые проблемы. Я гадаю, что еще ждать неприятного от государства? Могут, например, в любой момент заблокировать банковский счет. Постоянный страх, нервозность и отсутствие света в конце тоннеля.
«Я отправил деньги губернатору, депутатам Госдумы, потом включил это в отчет Минюста»
Денис Камалягин/FacebookДенис Камалягин. Главный редактор «Псковской губернии», признан «иноагентом» за гонорар в 4 тыс. рублей от издания «Север. Реалии» (подразделение «Радио Свобода», внесено в реестр СМИ-«иноагентов»)
У меня не произошло кардинальных изменений в жизни после получения статуса «иностранного агента». Это не статус врага народа, я не отношусь к этому серьезно. Более того, у нас в Пскове для определенных людей эта метка как знак качества в профессии. С политиками и чиновниками мы как общались с большими сложностями, так и общаемся. В целом для физлица последствия не такие большие, как для редакции в случае признания ее «иноагентом».
Ежедневные комментарии коллегам по иноагентству, конечно, съедают много времени. Иногда даже кажется, что мы больше теперь занимаемся общественной разъяснительной деятельностью. Это сказывается на рабочем процессе, нередко упускаешь информационную повестку, что напрягает. На рабочем месте приходится находиться по 12 часов каждый день.
У меня затянулся процесс по оспариванию включения в реестр «иноагентов». 14 октября пройдет уже четвертое заседание в апелляционной инстанции. Кроме того, у нас суд с Роскомнадзором по поводу отказа в выдаче свидетельства о регистрации «Псковской губернии» как электронного СМИ. Печатную версию мы уже не выпускаем. Отчасти наша рабочая деятельность перешла в судебную.
Для отчетности мы создали ООО «Как бы иноагент». Пока там нас трое, мы вместе с журналистом Сергеем Маркеловым и петербургской учительницей русского языка, художницей-активисткой Дарьей Апахончич. Ее вместе с нами в декабре 2020 года включили в список СМИ-«иноагентов». Предполагаю, что к нам также присоединится Лев Пономарев.
Как такового диалога с Минюстом по отчетностям нет. На некоторые важные вопросы ведомство ответило лишь недавно, когда по теме иноагентства представителей министерства вызвали в Совет по правам человека при президенте РФ. Мне только на судах удавалось спрашивать, получали ли они отчеты, все ли с ними нормально? Говорят, все нормально. Но они принимают их по умолчанию. А будут ли претензии, мы, видимо, узнаем зимой. Юристы говорят, что обычно первые административки прилетают через год. Так что ждем декабрь с нетерпением.
ФСБ утвердила список сведений, за сбор которых признают физлицом-«иноагентом»
Я составляю свои отчеты не так подробно, как Людмила Савицкая. Указываю по категориям: эти суммы были потрачены на транспорт, эти — на продукты. При этом мне пришлось исключить вариант перевода денежных средств друзьям и родственникам, потому что это придется указывать в отчетности. Прошу и мне не переводить. Никого не хочется подставлять. Но у меня были переводы губернатору, главе администрации и депутатам Госдумы от Псковской области после того, как получил статус «иноагента». Я им отправил средства по номеру телефона, которые были привязаны к мобильному банку, и потом включил это в отчет Минюста. Показал, вот эти люди получили финансирование от «иноагента». Но они потом вернули деньги.
Беспокоит обязательный ежегодный аудит юрлица, открытого из-за иноагентства. Стоимость такого аудита, по разным оценкам, от 100 тыс. до 300 тыс. рублей.
Все зависит от оборотов организации и количества сотрудников. Это очень напряжная вещь. Конечно, у простых журналистов в России нет таких денег. Поэтому мы и предлагаем кооперироваться, чтобы вскладчину получалось гораздо меньше.
Форма отчетности постоянно меняется. До последнего времени можно было отправить отчет в упрощенном варианте, это около 35 страниц. Но летом форму поменяли, сейчас там 61 лист. Хотя заполнять в действительности всего около трети страниц.
В целом на десятый месяц иноагентства у меня смешанные чувства от происходящего. Мне кажется, государство в хорошем смысле создает маргинальную прослойку из «иноагентов», которая постоянно увеличивается. Не хочу никого обидеть, но в прошлую пятницу я радовался за своих хороших знакомых и друзей, которых тоже включили в реестр «иностранных агентов». Теперь мы вместе, у нас общая проблема и одна большая задача — продолжать бороться с барьерами.
Я не так часто пишу под своей фамилией в «Псковскую губернию», но если что-то и выходит, то приходится маркировать текст. Самой редакции мой статус не касается, поскольку это персональная метка. На телеграм-канале иноагентство никак не сказывается, потому что там мы работаем обезличенно. А вот в Facebook я стал писать гораздо чаще. Меня сначала напрягала маркировка капслоком, а потом привык. Раньше в Facebook я писал раз в два месяца, не чаще. А сейчас каждый день.
Смысла уезжать из страны я не вижу, статус «иноагента» никто не снимет. Вообще мы привыкли к проблемам. «Псковскую губернию» еще в 2016 году признавали «иноагентом», потом тягали по разным уголовным делам. Нас так давно бьют по башке, что рефлексии по поводу новых барьеров от государства почти не осталось. Мы еще тогда кричали «караул!», но нас никто не слышал. Коллегам пришло это осознание только сейчас. И у многих пока, в отличие от меня, стадия отрицания. Но приходит осознание общности. И я готов помогать вновь прибывшим в реестр, научить их проходить все этапы.
«Начнется самое худшее — журналисты начнут заниматься самоцензурой не в своих текстах, а в работе как таковой»
Сергей Маркелов/Из личного архиваСергей Маркелов. Фрилансер-журналист, признан «иноагентом» за сотрудничество с «Радио Свобода»
Я продолжаю оспаривать свое включение в реестр «иностранных агентов», на время судебного разбирательства у меня приостановлен соответствующий статус. На решение Минюста наложены временные обеспечительные меры, это стандартная юридическая процедура. Следуя логике, я могу не маркировать свои сообщения в соцсетях и тексты в СМИ, не подаю отчетность (подал всего один отчет). Мне повезло. Я направил иск еще весной, и следующее заседание будет только в ноябре. Была первая судебная инстанция, теперь вторая. Такой большой временной разрыв объясняется тем, что слушания проходят в Москве, а там большие очереди.
Но сам статус «иноагента» с меня никто не снимал, естественно. Поэтому ситуация двоякая. Может так получиться, что через какое-то время с меня спросят за все: и за отсутствие маркировки, и за отсутствие отчетностей. Скажут, «ну ничего себе, ты 10 месяцев оказывается балду гонял!», и понесутся административные дела, а далее — уголовные. В Минюсте нет никаких кураторов, у которых можно было бы уточнить конкретные вопросы.
А пока работаю как могу. Я фрилансер уже пять лет, сотрудничаю в основном с федеральными СМИ. Последствия статуса «иноагента» ощущаются в мелочах. Где-то просят публиковать под псевдонимом, не называть фамилии. Есть организации, которые отказались сотрудничать со мной. Бывает, на стадии запроса на интервью некоторые потенциальные спикеры сливаются.
Но в то же время я не ощущаю себя каким-то «нерукопожатным». В моем кругу в основном адекватные спикеры, с которыми я работаю. К тому же пока я не обязан первому встречному говорить «здрасьте, я иноагент», поскольку статус приостановлен.
Мне кажется, что обстоятельнее на тему иноагентства можно будет говорить где-то через полгода — тогда начнутся более ощутимые последствия. Независимое медийное поле начнет сильно сужаться на фоне расширения реестра СМИ-«иноагентов». И начнется самое худшее — то, что журналисты начнут заниматься самоцензурой не в своих текстах, а в работе как таковой. Если бы я был сейчас студентом журфака, то всерьез задумался бы, куда и зачем я иду, может быть, лучше выбрать относительно более спокойную сферу деятельности?
Такая самоцензура отчасти началась еще несколько лет назад, когда только готовились законы про «иноагентов». Уже тогда многие принимали решение о том, будут ли они сотрудничать с «Радио Свобода». Ну, а теперь мы видим, что многие другие СМИ включены в соответствующий реестр, идут блокировки Роскомнадзора, и что будет дальше — страшно представить. На примерах стран СНГ мы видим, что происходит с независимой прессой при авторитарных режимах.
Коллеги-журналисты задают мне часто одни и те же вопросы, как изменилась личная и профессиональная жизнь. Но проблема в другом. В большой стране, где вроде как есть Конституция, президент РФ, некие гражданские институты, человека могут просто отмаркировать, назвать его как-то, заставить ставить дисклеймер везде. Это же полное нарушение частной жизни, вмешательство в его личное пространство, давление государственной машины, которая заставляет человека изменить свои жизненные ориентиры. Такого быть не должно.
На наших глазах происходит архаичная антиутопичная история.
Каждую пятницу, когда Минюст публикует обновленные списки СМИ-«иноагентов», я много думаю о будущем своей профессии. Недавно мне приснился сон, что меня за что-то судят и приговаривают к лишению свободы. Я просыпаюсь и думаю, что вообще-то мне не хочется в тюрьму. То есть на подсознании все происходящее безумие уже закрепилось. И к сожалению, закон об «иноагентах» не придумали для того, чтобы его позже отменить. Поэтому приходится с этим жить, другого выбора нет.
Поддержи независимую журналистику
руб.Сделать регулярным (раз в месяц)Я согласен с условиямиОплатитьУсловия использования
Источник: