Znak.com
Екатеринбург продолжают будоражить локальные конфликты: вслед за столкновениями из-за планов строительства храма в «сквере на Драме» — протест православных активистов против крестообразной работы Покраса Лампаса в центре Уралмаша. О городских конфликтах в Ельцин Центре собравшимся рассказал доцент Высшей школы урбанистики НИУ ВШЭ, автор книги «Разрешение городских конфликтов» Иван Медведев. Znak.com пересказывает главные тезисы из выступления эксперта.
«Не знаю городов, которые обходятся без конфликтов»
Конфликт [из-за планов строительства храма в сквере в центре Екатеринбурга] – типовой. Думаю, каждый крупный город страны сталкивался с чем-то подобным, этот конфликт не оригинален. Я не знаю городов, которые обходятся без конфликтов. Каков масштаб страны — таков масштаб конфликтов, они происходят везде. В городе много людей на одной территории, очень большая плотность взаимодействий людей с очень разными историями воспитания, разной культурой, мировоззрением. Поэтому город — это плотный спор, пространство конфликтов.
Но конфликт — не катастрофа. Социологи, конфликтологи, разного рода специалисты [в области урбанистики] говорят: конфликт — это здорово. Нарадоваться не могут: конфликт — это старт, начало долгих взаимодействий жителей, власти, корпораций, естественный процесс в жизни современного города, где можно применять разные методики [разрешения споров]. Конфликт — это путь к нормальности.
«Супрематический крест» Покраса Лампаса стал поводом для очередного конфликта в ЕкатеринбургеZnak.com
Я вижу отличные перспективы: конфликтов будет больше, и это хорошая новость. Конфликт означает, что появились стороны с какими-то интересами на территории проживания, а это и делает жителя города горожанином. Важно, чтобы дальше происходила самоорганизация жителей в позитивной повестке и переход к одной из форм [самоуправления и урегулирования конфликтов] — как минимум к ТСЖ. Сейчас даже в Москве очень мало настоящих, реально работающих ТСЖ — одно-два на район.
«Строительство через голову жителей — это ненормально»
На Западе тоже часто случается силовое вмешательство [в спор конфликтующих сторон]. Недавно я читал статью о крупном инфраструктурном проекте в Штутгарте, по поводу которого были масштабные столкновения, наверное, даже более яростные [чем в Екатеринбурге], такое в Германии случалось неоднократно. Американских примеров тоже более чем достаточно.
Но для науки — урбанистов, городских социологов — силовое вмешательство, любые способы, выходящие за рамки закона, когда другая сторона конфликта не воспринимается как равная — не решение конфликта, а «конфликт по беспределу». В современном городе строительство через голову жителей — это ненормально. Применения силы быть не должно.
Если у жителей активная позиция, надо с ними договариваться. Адекватный застройщик должен рассмотреть другие варианты размещения объекта. Корпорация должна воспринимать себя как часть города. Она работает в городе, создает рабочие места, у нее возникают интересы, связанные с городским пространством, тем самым она в определенном смысле тоже является «горожанином». Соответственно, деятельность корпорации в городе должна отвечать идее взаимодействия. В перспективе корпорации это выгодно: она получает нормальное отношение к себе, справедливое налогообложение, какие-то льготы.
Znak.com
На Западе такие формы, как соглашения корпораций с сообществами, развиваются последние 20 лет. В США, Великобритании через такие процедуры проходят крупные инфраструктурные проекты. Несколько лет назад крупнейший интернет-ретейлер — компания Amazon объявил конкурс на размещение новой штаб-квартиры и «выкатил» довольно большие требования к муниципалитету в обмен на рабочие места и налоги: по льготам, субсидиям и так далее. Города оценивали заявку, смотрели, нужно ли им это, готовы ли они обеспечить требуемые условия. И в одном случае жители сказали: нет, нам это не надо.
В России такое качество взаимодействия пока — большая проблема. Но думаю, одна из корпораций скоро заключит первый подобный договор, это будет классно. Недавно, в июне, я делал фрагмент такого договора для одной крупной добывающей компании, который посвящен взаимодействию с муниципалитетами, там прописаны выгоды для жителей в связи с тем, что компания ведет деятельность на данной территории.
«Можно найти место для любого объекта»
Люди веками ищут способы, процедуры, позволяющие договориться. Сегодня есть много методик, более интеллектуальных, чем футболить объект по городу и смотреть, где он не вызовет протеста. Если применять науку городского планирования, рассматривать контекст целого района или города, можно найти место для любого объекта.
В Европе разделяют коллаборативное планирование и критическое планирование. Коллаборативное предполагает сотрудничество, разные формы договора властей и жителей, вовлечения их в проектирование района: это, например, собрания ассоциации жителей, гражданские планировочные жюри. Когда возникает конфликт, стороны пытаются договориться до тех пор, пока не придут к компромиссу. Сессии с жителями могут тянуться месяцами, годами, десятилетиями. Почему не организовать планировочные сессии у нас? Для этого нет никаких препятствий.
Сторонники критического планирования говорят о децентрализации и перераспределении полномочий и финансирования вниз, чтобы вопросы решали сами жители. Отсюда идея выборности всех местных чиновников — судей, директоров школ и так далее — с правом их отзывать и таким образом влиять на них. Поэтому идея прямых выборов главы муниципалитета соответствует доктрине критического планирования. В коллаборативной модели без разницы, избирается или назначается глава, главное — чтобы были налажены процедуры взаимодействия. На Западе много городов, где главы муниципалитетов не выбираются, а назначаются, но там взаимодействие строится на коллаборации: власти и горожане согласовывают, пока их не «вынесут».
«Непонятно, зачем вообще проводить публичные слушания»
Я еще не видел ни одного органа власти, который бы сиял от восторга, когда жители проявляют инициативу. Но это не должно мешать самоорганизации граждан на позитивной повестке. Скажем, в Скандинавии норма — сходить после работы на публичные сессии. Однако в целом самововлекающихся активистов — считаные проценты, и это мировая проблема. Как замотивировать жителей на участие в общественных слушаниях, что предложить горожанину, чтобы он вовлекся? У каждого — работа, заботы о семье, довольно большой сегмент жизни уже занят, и нужно, чтобы человек вырвал откуда-то кусок времени. Вопрос на Нобелевскую премию. А ответа нет. Есть только общая идея: человек должен увидеть, что, вложив свое время, усилия, он извлечет выгоду, необязательно материальную. Например: здесь вместо «свинарника» будет детская площадка или парк.
В России с публичными слушаниями еще одна проблема: определением Конституционного суда они имеют рекомендательный характер. Даже если слушания проведены идеально, их результат необязателен для исполнения. Это решение подкосило идею слушаний и демотивирует к участию в них. Раз уж мы пришли [на слушания], почему ничего не делается, как мы решили? А нам говорят: ваше мнение учтено, но принято иное решение. Непонятно, зачем вообще проводить слушания. Логично перетолковать норму и сделать результаты публичных слушаний обязательными, руководством к действию. Тогда появится смысл соблюдать процедуры, участвовать в них.
С другой стороны, результаты референдума можно опротестовать только в суде, но заявок жителей на проведение референдумов удивительно мало. В Москве за последние лет пять — всего две попытки провести локальные референдумы по градостроительным спорам: по новому стадиону ЦСКА и памятнику Исламу Каримову. В обоих случаях были отказы, но и заявок должно быть гораздо больше. В Москве порядка 135 муниципалитетов, хотя бы по одной заявке за пять лет можно подать? Тем более что провести референдум легче, чем судиться: процедура инициирования референдума не требует [юридического] профессионализма.
Конфликт в сквере Екатеринбурга высветил многие проблемы взаимоотношений городских сообществ, корпораций и властиZnak.com
Что делать, если власти отказывают в проведении референдума? Количество переходит в качество. С определенного момента рост количества заявок на проведение референдумов или судебных дел по оспариванию отказов в проведении приводит к тому, что сначала эти иски начинают приниматься и рассматриваться (правда, поначалу все равно отказывают), а потом начинают их удовлетворять. Нет жалобы — нет проблемы. Нет заявки на референдум — не может быть и претензий, почему он не применяется. Одна заявка, один отказ — это не практика. А вот если сто заявок, сто отказов и сто оспариваний в суде, сто судебных дел — это уже статистика: что происходит на данной территории, если идут одни отказы?
Еще одна проблема в том, что не тиражируются успешные кейсы [разрешения городских конфликтов]. Их нужно тиражировать — это обучает и вдохновляет людей, заражает оптимизмом. В идеале у жителей должен быть готовый набор методик. Но кто будет заниматься их поиском, систематизацией? Пока это сложность. (Иван Медведев порекомендовал интересующимся изучить переведенную на русский книгу профессора университета Северной Каролины Генри Саноффа «Соучаствующее проектирование», а также книгу профессора Уральского федерального университета Елены Трубиной «Город в теории»; кроме того, «Проектная группа 8» из Казани издала книгу «Давай займемся соучастием!». — Прим. ред.).
«Почему до президента никто не догадался, что надо провести опрос?»
Государственные и муниципальные служащие тоже должны практиковаться в методиках [урегулирования конфликтов]. Но, кроме Высшей школы экономики, я не знаю других мест, где бы вели отдельный курс, посвященный городским конфликтам и способам их разрешения. И это странно. Например, во Франции в знаменитой Национальной школе администрации такие курсы есть, их проходила половина президентов Пятой республики (в этом элитном учебном заведении, созданном Шарлем де Голлем, обучались десять президентов и премьер-министров Франции, многие видные государственные и политические деятели Франции. — Прим. ред.). Правда, судя по протестам [«желтых жилетов»] они не совсем поняли, чему их учили.
Хорошо, что количество обращений [в ВШЭ] стало расти. Пошли запросы из ряда регионов, от администраций, от некоторых бизнесов, корпораций. Не могу сказать, что большой поток, но больше, чем в прошлом году. Есть интерес, например, у Татарстана, где мне предлагают провести курсы для муниципальных служащих: там развиваются большие проекты благоустройства, и конфликты, которые с этим связаны, рассматриваются уже как типовые истории, идет вовлечение жителей, «соучаствующее проектирование».
Такой же подход должен проявиться и в других регионах. Понятно почему: чиновникам приходится ежедневно сталкиваться с конфликтами, но [разрешать их] они не умеют. При этом несут ответственность перед вышестоящими инстанциями. Президент утвердил ключевые показатели эффективности [губернаторов], в них учитываются и проявления общественного недовольства: если работа с ним не ведется, это говорит о неэффективности госслужащего и сигнализирует о том, что необходимо учиться работать.
Возьмем екатеринбургский конфликт: президент поручил провести опрос жителей [на тему строительства храма в «сквере на Драме»], но почему до этого никто не догадался, что надо провести опрос? Почему требуется вмешательство президента, чтобы использовать элементарную форму, присутствующую в законе об основах местного самоуправления? Поэтому думаю, что рынок [обучения разрешению конфликтов в публичном пространстве] должен расти и люди просто привыкнут к тому, что нужно делать.
Источник: